Николай Полисский, известный в Перми как создатель деревянной буквы «П», а точнее, арт-объекта «Пермские ворота», по собственному признанию, в последнее время потерял связь с регионом. Как, впрочем, и некоторые объекты, установленные при прошлом губернаторе другими художниками — проект закрылся, а красные человечки, чёрные ангелы и прочие айкон-мены ждут своего часа где-то на складах. А «П» осталась. О том, почему и, главное, надолго ли, скульптор рассказал «Пермской трибуне».
— Николай, вы участвовали в пермском культурном проекте…
— Да, а он ещё остался, действует?
— Проект сохранён частично. Как глобальная задумка «Пермь — культурная столица Европы» больше не действует, но остались определённые вещи. Например, музей PERMM. Его перевезли в другое здание, там он функционирует, проводит выставки даже чаще, чем раньше.
— Где он сейчас?
— На бульваре Гагарина, в Мотовилихе. Там довольно хорошее место, современное здание. Но, конечно, в плане расположения и знаковости это не речной вокзал. У нас закончилась, по большому счёту, эра стрит-арта, были убраны многие арт-объекты. Но в то же время многие ещё остались.
— А что убрали?
— «Красных человечков», «Айкон-мена», объекты, которые были у Речного вокзала…
— А «Счастье не за горами»?
— «Счастье не за горами» на месте. Надо сказать, что пермяки его как-то особенно полюбили, равно как и гости города, — объект стал излюбленным фоном для фотографий.
— Да, это хорошая вещь. Что же касается остального — не всё было хорошо. Но так и должно быть. В любом случае, мне кажется, проект для жителей города зря не прошёл…
— История с «Красными человечками» у нас не настолько проста, насколько я её вам озвучила. Сейчас они лежат где-то на складе в ожидании места, куда их переставят. На ту же площадку, где они раньше находились, поставили Орден Ленина. С ним тоже всё непросто, он стоял на Компросе, но собственник гостиницы, которому принадлежит участок земли под ним, его снёс. Как я уже сказала, сейчас он стоит у здания Законодательного собрания. И если за памятный знак заступались и выходили с митингом те же коммунисты, то «Красных человечков» и жители города не особо просят вернуть, и администрация не очень переживает.
— Ну, это же контрреволюция в чистом виде. Поэтому я думаю, что арт-объектам как раз стоит отлежаться. Не думаю, что этот кошмар продлится долго. Всё переменится, и они вернутся как какой-то символ современного искусства. Ну как может Орден Ленина уживаться с современностью? Я всю сознательную жизнь прожил с этим орденом, относился к этому с улыбкой. Потом это всё закончилось. А сейчас вдруг возвращается. Причём в какой-то довольно комичной форме. Мне кажется, что я живу в каком-то бреду в последнее время. Но этот период должен закончиться, в том числе и для Перми. Думаю, надо немного подождать. И «Красных человечков» сейчас лучше не трогать.
Музей надо возвращать на место. Это символ чего-то нормального, которое должно опять взять верх над ортодоксальной неправдой, нечестностью, которая сейчас царит. Они же сами не верят, что это будет надолго. Для этого элементарно нет почвы.
— Вообще так случилось, что у нас «Красные человечки» стали тряпкой того же цвета для быка. И многими жителями города, возможно, уже по системе снежного кома, были восприняты даже агрессивно…
— Если честно, то я, в принципе, не фанат этого произведения искусства, не считаю его безумным шедевром. Когда его установили, мне казалось, что Марат излишне педалирует. Ну нельзя злить людей. Но Гельман такой человек. Кроме того, у него было мало времени. И за это малое время он действительно сумел что-то поменять в сознании людей, создать какой-то конфликт. Люди глотнули воздуха свободы, но для многих это оказалось чересчур. Думаю, это не метод. Я сторонник более экологического подхода. Но у нас всё вот так. Поэтому, вернут «Красных человечков» — хорошо, не вернут — найдётся, что поставить.
— Мне кажется, что ситуация с «Красными человечками» и «Пермскими воротами» была в чём-то схожа. Это два объекта, которые создавались как предметы искусства, но, по сути, стали инструментом политической игры. В этом сыграли свои роли и Марат Гельман, и губернатор Олег Чиркунов…
— А «Пермские ворота» стоят ещё?
— Да, стоят.
— Понимаете, я вообще не согласен с какой-либо критикой по поводу этого объекта. Например, меня обвиняли в автоплагиате, сравнивая «Пермские ворота» с «Лихоборскими». Это абсолютно глупо. Тот, кто запустил этот слух, просто хотел запустить какой-нибудь слух. Это совершенно разные объекты, они элементарно сделаны из разного материала. Форма с четырьмя столбами, с аркой на четыре стороны — это такой тип ворот, ничего не поделать. Я постарался найти материал максимально близкий мне и максимально пермский. Кама, по которой сплавляли деревья… Мне показалось, что брёвна будут кстати. Я всегда так делаю — приезжаю куда-то и спрашиваю, что самое типичное, что является говорящим символом. И в одном из таких разговоров и возникли эти брёвна. Это такой взрыв на Каме — всплывающие стволы деревьев, брызги воды. И когда какой-нибудь там Проханов (Александр Проханов — писатель, публицист. — ред.) говорит, что это нерусская вещь, хочется ответить, что он глупый и ничего не видящий человек. Это абсолютно русская, даже пермская вещь. Мне кажется, она очень подходит к городу и в какой-то степени стала символом, который выстоит. Во всяком случае, разобрать «Ворота» достаточно сложно (смеётся).
В целом же, мне кажется, город нормально их принял. Хотя изначально мнения разделились, конечно.
— Разделились, поджигали…
— А это нормальный подход. Как раз говорит о том, что это какое-то активное искусство. Но во всяком случае, мне эта вещь нравится, мне за неё не стыдно. Я её всегда показываю. В Москве — гнездо воронье, а здесь — сплав по Каме, мощь. Мне кажется, это достаточно сильная вещь, и я рад, что она всё ещё стоит.
— А если говорить о бренде, о символе города…
— Я не делал «П» как символ города, это просто ворота. Получилось, что стали брендом — ну хорошо.
— «Пермские ворота» установили рядом с железнодорожным вокзалом Пермь-2, для многих людей это такая входная группа города. Рядом находится университет, студенты, как правило, достаточно либеральная публика. Вы согласитесь, что такое расположение сыграло не последнюю роль в судьбе объекта? Те же «Красные человечки», стоявшие в центре города, были убраны…
— Ну, я не сам выбирал место для размещения «Ворот». Мне предложили несколько площадок, основной была эспланада. Мне не очень нравился этот вариант. А разместить объект рядом с железнодорожным вокзалом было идеей главного архитектора, он изначально предлагал это место. И в итоге выбор остановили именно на нём. И, конечно, расположение повлияло на судьбу «Ворот».
— Насколько я знаю с ваших же слов, сказанных в интервью другим СМИ, у вас в команде есть специальный человек, который занимается «художественным поджогом» объектов. Так как «лучше сгореть, чем сопреть»…
— Да, это наш штатный Герострат (смеётся). На самом деле это абсолютно самостоятельный художник Герман Виноградов, он не в нашей команде. Но при этом он больше всего подходит на эту роль, и в 2000 году, когда нам нужно было сжечь башню, я попросил его это сделать. С тех пор, когда нам нужно предать какой-нибудь объект огню, мы его приглашаем. И он устраивает из поджога целый ритуал.
— «Пермские ворота» создавались на пять лет, говорилось, что, если объект не понравится публике, то он будет уничтожен, возможно — сожжён. Сейчас, когда прошло три года, вы всё ещё думаете о сожжении объекта?
— На самом деле, это всё уже делалось без меня, видимо, уже на местном уровне объявлялось, что объект временный. Но сейчас… Это ведь черта города, сооружение из брёвен. Конечно, если его поджечь, это будет зрелищно. Но будет иметь негативную коннотацию. Если власть захочет, она сможет просто разобрать объект. А сжигать бы я не стал. Тем более что брёвна напоминают дом или церковь, и когда это начинает гореть, возникает некий антипафос.
— Как вы считаете, возможно ли привлечение туристов в среднестатистический крупный российский город именно за счёт арт-объектов? В принципе, пермский культурный проект ставил это одной из своих целей. Или всё же это может стать катализатором туристической активности в первую очередь для мест небольших, так скажем, николо-ленивецкого формата?
— Нет, я думаю, что у большого города, наоборот, есть больше ресурсов и возможностей. Марат всё правильно делал, используя для этой цели и театр, и фестивали, и различные выставки. Нужно просто вести ежедневную культурную работу, город должен становиться культурной столицей того региона, который он в состоянии захватить. И чем лучше будет делаться эта работа, тем больше людей из самых разных мест к вам поедет. Всё и просто, и сложно одновременно. И придумано было хорошо, но политика изменилась. Хотя, думаю, всё вернётся на свои места. Это не означает, что надо просто ждать — нужно готовить проекты на будущее. У Перми в этом плане есть огромный потенциал, главное, чтобы были люди, готовые работать в этом направлении.
— Как раз о людях. Получается, что те пермские проекты, которые сейчас на плаву — например, театр оперы и балета под управлением Теодора Курентзиса, музей PERMM, были запущены или выведены на нынешний уровень не пермяками. Насколько, по вашему мнению, важна их роль в дальнейшем развитии проектов? Иными словами, что будет, если они уедут из Перми?
— Тут надо понимать, что Курентзис — это фигура европейского уровня. Конечно, таких мало. Конечно, это будет потеря. И это счастье, когда у вас работает такой человек. Я думаю, что для культурной жизни нужны такие звёзды. Но этих звёзд можно приглашать, они будут приезжать на год-два. У них будут появляться ученики, и собственные звёзды, люди, которые захотят прыгнуть выше своей головы, будут вырастать уже в Перми. Но для этого нужна среда.
Беседовала Екатерина Вохмянина
