Какой серьёзный экзамен выдержала прокуратура края в прошедшем году? И почему после него прокурор может покинуть регион? Как изменились люди и почему часто жалуются на коррупцию. Как складываются отношения прокурора и губернатора? И почему нельзя строить зоопарк в Черняевском лесу? Как политическая карьера Белых-младшего влияла на карьеру брата-прокурора? И кто пытается «зайти» к прокурору через родителей и друзей? Об этом «Пермская трибуна» поговорила с прокурором Пермского края Александром Белых.
— Александр Юрьевич, чем был знаменателен ушедший год?
— Это был непростой год. Мы выдержали серьёзный экзамен комплексной проверкой Генеральной прокуратуры России — испытание, которое проводится один раз в пять лет. Однако в Пермском крае её не было 15 лет, то есть нам пришлось отвечать за себя и за предшественников. Оценивалась работа по 15 параметрам. В бригаде Генеральной прокуратуры РФ работали 30 человек, в течение трех недель проверяли всё: от делопроизводства до конкретных уголовных дел. Смотрели работу и центрального аппарата прокуратуры края, и районных прокуратур. Выезд был почти в 30 районов края. По результатам была дана позитивная оценка.
А в октябре я сам проходил аттестацию как прокурор субъекта РФ, которая тоже бывает один раз в пять лет, подобная ситуация у меня была в октябре 2009 года. Здесь всё очень жёстко. Высшая аттестационная комиссия, которую возглавляет первый заместитель Генерального прокурора РФ, в её состав входят 13 генералов — руководители всех ключевых главков. Возможно, мне было проще, потому что члены комиссии как раз ориентировались на выводы комплексной проверки прокуратуры края. Выдержал и этот экзамен, и теперь могу ещё пять лет работать прокурором субъекта РФ.
— Какую наиболее острую проблему в Прикамье вы могли бы назвать?
— В Пермском крае одна из самых высоких задолженностей по ЖКХ в России, более 6 млрд рублей, из них более половины — это задолженность физических лиц. Однако прокуратура не осуществляет надзор за исполнением законов физическими лицами, поэтому мы не имеем права ничего предъявлять им, соответственно, на сумму долга — 2,5–3 млрд рублей мы влиять можем косвенно, через управляющие компании и поставщиков коммунальных ресурсов, понуждаем принимать адекватные меры краевое правительство, губернатора.
Тут есть ещё одна проблема. Цифры, озвученные поставщиками ресурсов в качестве долгов, иногда не соответствуют реальности — это лукавые цифры. Например, в 2012–2013 годах ими было заявлено в арбитражный суд на взыскание порядка 400 млн рублей, а удовлетворили только десятую часть от заявленных сумм. То есть очень часто они рисуют свой ущерб кто во что горазд. Отдельная тема — инвестиционные программы (надбавки). Но я могу точно сказать, что последние пять лет их никто не проверял, а реально они хоть что-то вкладывают в развитие коммунального комплекса? А если вкладывают, то сколько именно? Мы озадачили этой темой краевое правительство, поскольку РЭК — это подконтрольная им структура. При этом мы не кричим: «Всех срочно в тюрьму!», мы хотим разобраться в проблеме.
— А может, как раз жёсткости и не хватает?
— В 1990-е, когда я работал в Нытве, при аресте несовершеннолетнего прокурор был обязан лично проводить его допрос, прежде чем подписывать санкцию на арест. Одному двух-трёх дней в камере хватит на всю жизнь, чтобы не повторять таких ошибок. А другого и могила не исправит: он воровал, ворует и будет воровать, и мы в силах только на время изолировать его от общества. Всё! На личном опыте я убедился, что санкции (особенно жёсткие) надо применять очень дифференцированно. При этом каждый должен понимать, что наказание неотвратимо.
— С неотвратимостью наказания у нас как-то плохо стало, нет? Может, поэтому в обществе всё чаще стали звучать высказывания типа «Сталина на вас не хватает!»?
— До эры милосердия и всеобщего благоденствия нам никогда не дожить. Люди всегда чем-то недовольны. Ежедневно я изучаю огромное количество жалоб. И в 90% случаев народ пишет новомодное словечко «коррупция». Есть она или нет, важно крикнуть об этом, потому что сейчас это тренд. Люди считают, что если они озвучили слово «коррупция», то сразу все госорганы подорвутся и побегут. И прокуратура, и другие правоохранительные органы, безусловно, обязаны добросовестно исполнять свои обязанности — и мы это делаем, только не надо нас стращать!
— По-человечески-то вы людей понимаете?
— Понимаю. Я же веду и личные приёмы, и все обращения пропускаю через себя. У граждан повысилась юридическая грамотность, к которой добавился сумасшедший уровень информированности. Но сегодня человек, приходя на приём, уже не производит впечатление той чистоты и наивности, которая была ещё лет 10–15 назад. Иногда он так преподносит свои проблемы, что реально думаешь: «Вот ведь, ёлки-моталки, а ведь человека прессуют, мучают, и на каждом шагу нарушается закон». Начинаешь разбираться, и зачастую выходит, что человек избрал для себя принцип «лучшая защита — это нападение», а у самого-то руки нечистые.
Иногда возникает и другая ситуация. Граждане, пытаясь защитить своих родственников, угодивших в разные неблагоприятные ситуации, попадают к так называемым нечестным на руку юристам, которые им обещают много чего неправдоподобного. В свою очередь, приходя на приём к прокурору, люди хотят заручиться нашей помощью и поддержкой: «Вы обещаете, что освободите моего сына из-под стражи?» В таких случаях я всегда говорю, что юрист, знающий закон, не видя документов, сразу выдает вам «вексель» — это плохой юрист или вообще жулик.
— Вы же, наверное, не будете отрицать, что существует большая разница между доходами, скажем, руководства исполнительной власти и основной частью населения региона? И, наверное, если не повышаются зарплаты всем и секвестируются социальные программы, то было бы логично не повышать зарплату и высокопоставленным руководителям? Главы ряда соседних субъектов, кстати, вообще сократили свои зарплаты на будущий год…
— Да, есть морально-этические нормы. Но в этой ситуации мы не можем никак повлиять. Потому что данные расходы заложены в бюджет и утверждены региональным законодателем.
— Но у вас-то тоже есть право законодательной инициативы, и вы вполне можете сказать, что так делать некрасиво, нет?
— Ну, это точно не наш вопрос. Вот край заработал, и депутаты решили, что они будут себе оплачивать vip-залы в аэропорту. Ваше право. Но, уважаемые, вы распространили это право на три года назад. То есть все расходы, которые они понесли за прошедшие три года на vip-залы, бюджет должен возместить. Так нельзя. Считаете вы, что с этической точки зрения бюджет должен вам оплачивать vip-залы, пожалуйста. Но распространять это на три года назад — это уже, извините, нарушение закона. И мы это опротестовали.
— Пережив проверки и аттестацию, вы можете быть уверенным в предстоящей пятилетке?
— Казалось бы, действительно, теперь можно пять лет спокойно работать. Но 22 декабря 2014 года Президент РФ подписал поправки к Федеральному закону «О прокуратуре Российской Федерации», касающиеся ротации прокуроров. Теперь, начиная с 2015 года, на должность прокурора субъекта РФ будет назначать не Генеральный прокурор Российской Федерации, а Президент РФ, как и руководителей органов МВД, СКР, ФСБ. Поэтому не исключено, что я не буду служить здесь.
— Вы готовы к переезду?
— Однажды надев погоны, ты должен осознавать, что будешь работать там, куда Родина пошлет. Прокурор, какой бы ни был замечательный и честный, живёт в этом городе, у него тут семья, дети, здесь садик, школа и так далее. Всё равно постепенно ты врастаешь в ситуацию, и больше десяти лет, а в каких-то случаях и пяти, на одном месте быть противопоказано. И потом, человеку надо развиваться, на одном месте — застой. Это моё искреннее убеждение.
— С другой стороны, этот «застой» и стабильность позволяют жить, строить планы, рожать детей, наконец. У вас ведь и дочка недавно родилась?
— Да, в 2010 году — Мария. Старшей, Анастасии, уже 17 лет. Поступит в вуз, начнётся взрослая жизнь — отрезанный ломоть. А младшей ещё четыре года, даже до школы, как до Луны. Но это моя семья. И она готова за мной ехать. И ничего меня не держит. Ни бизнес. Ни дачи…
— Ни машины?..
— Нет, машина есть, если что, на ней я и поеду к новому месту службы.
— Вы, кажется, самый молодой генерал в Пермском крае?
— Уже нет. У меня появился конкурент — начальник УФСКН, ему 40 лет. А раньше — да, был самый молодой генерал.
— Не знала про начальника УФСКН… Вы здесь выросли, учились с кем-то в одном классе. А сейчас — генерал, а я, скажем, воспитатель в садике. Увидела вас на улице и кричу: «Саша, привет!» Как вы к таким приветствиям старых знакомых относитесь? Сложно, наверное?
— Действительно, с кем-то ты ходил в садик, в школу, спортом занимался. Это объективная реальность. Но надо отдать должное — люди напрямую ко мне не подходят и не заявляют: «Мы с тобой на одном горшке сидели, поэтому помоги…» А вот к друзьям моим, бывает, подкатывают. Но друзья это дело сразу пресекают. Пытаются выходить через родителей, издалека. Сначала — о себе напомнить, а потом какие-то свои проблемы озвучить. Поначалу было сложно. Была категория людей, которые в хороших отношениях с Никитой Юрьевичем, и они предполагали, что эти отношения автоматически переносились на меня. Но это не мои друзья.
— Я знаю, у вас с братом тёплые отношения. Влияла ли политическая деятельность Никиты Юрьевича в СПС на вашу карьеру негативно?
— Во-первых, Никита Юрьевич никогда не был врагом народа, и это главное. Во-вторых, да, его деятельность в определённой степени оказывала влияние. Но не отказываться же мне, как в 1937 году, от брата и не менять фамилию! Я сразу говорил, что такого никогда не будет! Это мой брат, единственный и любимый. Другое дело, что мы с ним разные. Я как в конце 80-х надел погоны, так на государевой службе, и одна запись в трудовой. А он и в бизнесе был, и в политике, и на государственной службе сейчас. Он человек разносторонний, творческий, две кандидатские степени имеет.
— Бывают ли вам от краевой власти деликатные просьбы: проверить, накопать, возбудить?
— Нет. Мне с ныне действующей командой проще. У нас нет ничего общего: ни друзей, мы вместе не охотимся, у нас исключительно деловые, ровные отношения. Они меня не знали раньше. Я их не знал. И друг для друга мы — чистый лист. Мы часто не согласны с их решениями, как и с решениями предыдущей команды. И указываем на нарушения в их работе, и нас, как правило, слышат, к нам прислушиваются.
Мы ещё ушедшей команде говорили: прислушивайтесь к нашему мнению, у нас работают профессионалы — тысяча квалифицированных юристов, которые могут проконсультировать по любому вопросу, чтобы не наломать дров. Но почему надо было 26 раз дойти до Верховного суда РФ, чтобы ткнуть носом в тарелку и объяснить вам, что вы не правы!
— С действующим губернатором еще до Верховного суда РФ не дошли?
— Пока нет. А в краевом спорим.
— А по каким вопросам?
— Да спектр широкий. Начиная от земель для многодетных семей и заканчивая легализацией «самозахваченных» земель. История с аэропортом. Сначала должен быть конкурс, а потом техдокументы, а не так, что сначала подготовили документы под конкретного подрядчика, а потом стали их легализовывать. Телегу поставили впереди лошади. Сейчас это зоопарк. Я сказал так: «Вы решили, что зоопарк должен быть в Черняевском лесу — ваше право. Но для того, чтобы вы этот проект осуществили, должны быть выполнены определённые условия, и самое главное — это разрешение федерального органа управления лесами о переводе земель из категории городских лесов в иную категорию, которая позволяет на ней что-то строить. И пока этого решения не будет, я не дам спилить ни одной ёлки и выкопать ни одной ямки». Нас услышали, поняли, и сегодня основная переговорная работа ведется с Рослесхозом.
— При такой загруженности вам удаётся общаться с дочерьми?
— Да, я стараюсь. Со старшей меньше — она сейчас занята подготовкой к поступлению в вуз. А с младшей — стараюсь. Если честно, я вообще Настю не помню в маленьком возрасте и не могу сравнивать с Машей. Потому что я тогда был прокурором в Нытвенском районе и практически не бывал дома, и её маленький возраст прошёл как-то мимо. Тогда ещё прокуратура занималась и следствием, мы выезжали на все трупы. Арестовывали. На работе я был 20 часов в сутки. И первые три года жизни моей старшей дочери вообще как-то выпали. И теперь я ловлю эту радость с младшей. Вожу её в садик, забираю из садика. На танцы, на гимнастику. Когда был в отпуске, то всё время с ней проводил, воспитатели детского сада меня уже узнают.
— Старшая не собирается идти по вашим стопам?
— Нет. Она увлекается математикой, информатикой, а это всё так далеко от гуманитарной сферы, я в этом ничего не понимаю и даже помочь или подсказать что-то не могу.
— Как вы отдыхаете?
— Спорт. Люблю охоту. Даже иногда без добычи. На природу вырваться, воздухом надышаться, чистый снег увидеть — уже хорошо.
— На кого ходите?
— Лоси, кабаны, медведи. Хочется попробовать поохотиться на волка. Но это очень сложная охота. Что лось?.. Корова коровой, идёт себе и идёт. С кабаном — уже не так просто. Кабан — страшный зверь, особенно раненый. А волка на воле я пока не видел, только в зоопарке. Интересно его увидеть и посоревноваться с ним. Чем сильнее противник, тем интереснее.
Беседовала Наталья Жукова
