Российское
государство — государство европейское. При этом и нами, и европейцами считается,
что мы — особые. Ф. И. Тютчев роскошно объясняет эту особость: «Умом Россию не
понять, аршином общим не измерить», и от этих слов у нас в носу начинает
щипать. Ну потому что это — правда! В то же время хотелось бы понять без
придыхания, в чём в основном отличие нашей прежде всего истории. И тогда будет
понятна сердцевина многих сегодняшних наших проблем. Вооружимся методами «по
аналогии» и «от противного» и порассуждаем.
Первый
пример. Когда огонь костра уже лизал подошвы Магистра ордена Тамплиеров, он
проклял всю династию Валуа. Проклятие свершилось. И считается, что с того
времени французское государство зареклось протягивать руку к собственности своих
граждан в свою пользу.
Второй
— в фильме «Великолепный век», который второй год идёт у нас по телевидению:
история Османской империи в конце первой — третьей четверти XVI века. Там время от времени то султанша, то один из
султанских сыновей мечутся в отчаянии: их душат долги, им грозит суд. Султанша,
кроме этого, не может начать строительство мечети: какая-то бабуля не хочет
продавать свою хибару на необходимой для стройки земле. Они, конечно, турки,
азиаты, но воцарились на территории Византии. А она — наследница Восточного
Рима. А у нас аккурат в 1565 году государь Иоанн IV
шуганул бояр с наследственных, вотчинных земель — и ничего.
Третий
пример. Робеспьеру отрубили голову. И это не имело никаких ни правовых, ни
имущественных последствий для его наследников.
И
четвёртый. В конце концов мечта Пушкина, о которой он писал в 10-й главе
«Онегина», осуществилась: Николай I вернул семействам
декабристов имения, которые были конфискованы. И офицеры гвардии, латифундисты,
с удивлением выяснили, что никакой частной собственности у них фактически,
оказывается, нет. И по отношению к собственности они, в сущности, ничем
принципиально от своих крепостных не отличались. Всё — государево.
В
основе европейских государств — Римское право. А в нём два главных принципа:
приоритет человека перед всеми социальными институтами, включая самое
государство и священное право частной собственности. В первом принципе имеется
в виду, конечно, свободный человек, рабы и так далее — не в счет. А во втором
принципе особо чётко объяснено: «Мы (государство) убиваем тебя не потому, что
ты украл лошадь, а потому что ты посягнул на священное право собственности!».
Кодифицировано
Римское право при императоре Феодосии II, до этого его
постулаты были в обычном праве Рима. Принципы этого права в Рим пришли с
островов Великой Греции, туда — из Греции, а к грекам — из Критского
государства, а это уже середина VI тысячелетия до
нашей эры.
Так
что правам человека, в том числе на частную собственность, грубо говоря, 8
тысяч лет. Понятно, что наши европейские соседи к указанным правовым нормам уже
попривыкли. А у нас княжеский домен-то образовался при вдове князя Игоря, княгине
Ольге. Фактически недавно, какие-то тысячу лет назад. Почти за 500 лет до этого
в варварском государстве уже был свод законов «Салическая правда» — салические
франки унаследовали Римское право.
Согласимся,
что с частной собственностью рядом идет привычка платить налоги; единство прав
и обязанностей именно такого уровня. У нас: «с миру по нитке, голому — рубаха»;
из крестьянской общины можно было выйти лишь по аграрному столыпинскому законодательству
1904 года. Ну какие такие личные налоги?! Вышли-то из общины всего 10 процентов
крестьян. Через 10 лет эти проценты стали создавать 45% товарного сельскохозяйственного
продукта России. А ещё через 13 лет этих людей объявили кулаками и
ликвидировали как класс. Да и физически.
Младореформаторы
начала 1990-х годов выдвинули лозунг «Вернуть крестьянам чувство хозяина!». Они
полагали, что до коллективизации это чувство у крестьян было. Ой ли?..
Екатерина
II после Пугачева разом пресекла крестьянские войны в
России. Крестьяне жили общиной, семейные наделы менялись, потому как их размеры
зависели от числа ртов. И после расправы с пугачевцами переделы земли по
царскому Указу проходили ежегодно. Где Оренбург и где община? Какая может быть осада
Оренбурга? Не до того, дома надо было сидеть, идет передел земли. Но через 110
лет выяснилось, что на всей общинной запашке, где кормилось 95% населения,
производится всего чуть больше 5% товарного сельхозпродукта. Какая
собственность, какое там чувство хозяина, выжить бы. И Александр III повелел в 1892 году: передел может быть один раз в 12
лет. И теперь мы можем посмотреть на нашу историю с умытыми глазами и без
фантазий.
…1893
год плюс 12 лет: в конце 1904 года потёк на запад фронт русско-японской войны:
время передела! В итоге — 1905-й год. Плюс ещё 12 лет — передел! Рассыпался
Восточный фронт, какая там большевистская пропаганда; до апреля 1917 года этой
партии фактически толком не было, а вот передел земли — повод дезертировать.
И
даже кошмар сплошной коллективизации в 1929 году (1917 + 12 лет) крестьяне
ментально восприняли диким, кровавым переделом земли. Как можно испытывать
чувство хозяина, когда нет того, чему можно быть хозяином?
Нет
собственности, нет ощущения себя налогоплательщиком. А следовательно —
гражданином. Потому что «гражданин, пройдемте!» — это не про то. Какая может
быть собственность в римско-правовом смысле этого термина? Все, что у нас было
при советской власти, нам «давали». Или не давали. И наши дачные «сотки»
изначально были той же общиной, разве что без передела. Но продать наш курятник
на 4–6 сотках не члену кооператива (общины!) было нельзя. Равно как продать госквартиру
кому-нибудь и купить другую.
Но
на самом деле продавали и покупали. Мы изумительно научились обманывать
государство, а также давать взятки чиновникам и милиции. Французы говорят, что
на свете есть сколько угодно жен, которые никогда не изменяли своим мужьям. Но
нет ни одной, которая сделала бы это только один раз: после милиции мы начали
давать взятки врачам и учителям. И мы, и государство в лице множества
социальных институтов вошли во вкус коррупции. И началось это задолго до 1991
года, чего уж тут.
В
незыблемость и безопасность частной собственности мы не верим.
Налогоплательщиками себя не ощущаем. Политический класс у нас сильнее любого
другого уже потому что других нет. Государство в лице федеральной власти из
кожи лезет, пытаясь ликвидировать патернализм. Как бы не так! Предложение: «Сама,
Верочка, сама», — нам претит в принципе. Мы упираемся рогом, чтобы не создавать
ТСЖ и не отвечать за состояние хотя бы собственного подъезда и двора.
…Грустно,
да? В правовом плане отстали мы в сознании на 8 тысяч лет, и вообще… Но я на
самом деле преувеличиваю наши проблемы в этой теме. Мы неритмичны и
непоступательны, это так. Но мы умеем развиваться очень большими скачками. И
достигаем очень высоких результатов. Да, нам интересно только что-нибудь очень
большое и трудное. Перекрыть немыслимую реку, поднять целину, забабахать
что-нибудь грандиозное за Полярным кругом. Европе объяснить: не шалите… А вот
как приструнить городскую
