Профессор кафедры анализа социальных институтов НИУ ВШЭ Валерий Ледяев уверен, что, несмотря на выстроенную вертикаль власти, политика в малых городах есть. Свои аргументы в пользу этого он представил на международной научно-практической конференции, организованной Пермским научным центром УрО РАН.
— Насколько локальная политика ограничена?
— Известный американский исследователь Пол Питерсон в своей книге Citylimits говорил о том, что городская политика ограничена, поскольку из трёх сфер — экономическая политика, политика перераспределения и сервисные услуги — первая явно доминирует. Без неё города не в силах принимать участие в серьёзных соревнованиях друг с другом и постепенно, как он пишет, умирают. И поэтому, хочет политик проводить свою политику или нет, он должен заниматься вопросами развития роста. Из этого вытекает, что партийные баталии, идеологические программы так или иначе уходят на задний план. А на переднем плане остаются вопросы экономического роста.
Можно сказать, что в контексте Америки размышления Питерсона работают. Но если говорить о Европе, то исследования показывают, что там режим роста не доминирует. Скорее речь идёт о сервисе, услугах. Если же перевести логику Питерсона на российский контекст, то возникают некоторые сомнения в её верности. Первое сомнение — в отличие от Америки, локальная система у нас менее самостоятельна даже институционально. Она в определённой степени вписана в существующую вертикаль. Второй момент — локальные элиты более зависимы от региональной власти, чем в той же Америке. Третий момент — а почему рост? Может быть, для локальных элит гораздо важнее спокойствие, стабильность, чтобы не было никаких ЧП, чтобы народ не волновался, чтобы не было всяких «майданов» и пр. Может быть, если так рассуждать, гораздо важнее политика сервиса и обслуживания? Поэтому логика Питерсона, конечно, интересна, но в России она почти не работает.
— Как политика выживает в условиях вертикали власти?
— Никакая вертикаль власти не в силах радикально уменьшить локальную политику. Первый аргумент в пользу этого заключается в том, что федеральные и региональные элиты не настолько интересуются малыми городами, чтобы всё там контролировать. В данном случае многие вещи им совершенно безразличны. А значит — делайте, что хотите, если вы тем самым не разрушаете социум и какие-то общепринятые вещи. То есть внутри дозволенного политика есть.
Мне очень нравится фраза одного респондента из малого города, которую выудила Алла Чирикова: «У нас не так много денег, чтобы быть интересными губернатору». На мой взгляд, локальные элиты — это как дети в песочнице. Старшие, взрослые смотрят: если дети никому глаза не выбивают, можно их оставить в покое, но, естественно, они оставляют за собой право вмешаться.
Второй аргумент: вертикаль не может быть выстроена в духе Оруэлла. Как бы наши власти ни хотели контролировать всё, что происходит в локальном сообществе, их власть не является всепроникающей.
И третий аргумент: мы не можем считать, что в политике принимают участие только политики. Бизнес всё равно обладает ресурсами. Речь идёт не только о моногородах, где влияние предприятия очевидно, но и тех бизнесменах, которые реализуют свои интересы с помощью города. Для них скрытое или открытое участие в политике обязательно. Поэтому конфигурация на локальном уровне не может быть ограничена только акторами публичного сектора, а значит — политики, разумеется, становится больше.
Ещё один важный фактор заключается в том, что слабость нашей правовой системы, с одной стороны, способствует произволу чиновников, а с другой — обеспечивает больше возможностей людям, которые находят своё место в политической системе. Получается, что слабость правовых начал даёт им дополнительные ресурсы. И это тоже политика, когда люди, увиливая от каких-то жёстких вещей, навязанных сверху, стремятся реализовать свои интересы. Вывод: политика есть и в условиях вертикали, для меня это очевидно.
— Корыстные интересы или общее благо?
— Можем ли мы говорить о политике как о деятельности, направленной на достижение общего блага? Здесь мы вспоминаем всех мыслителей, начиная с Аристотеля и Платона, которые именно с этим связывали политику. Не с тем, что персона А добивается чего-то за счёт персонажа Б. А с тем, что они все вместе работают на достижение общих целей. С другой стороны, есть и другие интерпретации политики. Аристотель — это, конечно, замечательно, но это всё утопии, потому что на самом деле политика — это не столько достижение общего блага, сколько все-таки решение корпоративных, групповых интересов за счёт интересов других. Поэтому мне было интересно посмотреть, насколько деятельность локальных элит ориентируется на достижение общего блага.
Конечно, в условиях деспотии, тирании и так далее понятно, какая сторона политики превалирует, но в обычном социуме всегда есть и то, и другое. Не может политическая система реализовывать только узкие корпоративные интересы. При этом и думать, что система будет действовать только в интересах социума, совершенно невозможно.
Исследования показывают, что реальная повестка в малых городах больше, конечно, ориентирована на достижение групповых и корпоративных интересов. Мотивы представителей непубличного сектора, то есть бизнесменов — это, прежде всего, стремление решить свои проблемы, но не проблемы территории. Поход в Законодательное собрание на уровне региона или в депутаты на уровне города — это вещи, которые им диктует бизнес.
Но можем ли мы сказать, что, когда элита действует в своих интересах, а здесь главное обеспечить свою выживаемость с помощью стабильности, это не есть позитивный момент для реализации общественных интересов? Ответ — скорее да. Пока элита будет действовать в своих интересах, но при этом она хочет обеспечить, насколько возможно, интересы других, то это нормально. Многие элиты так и действуют, а это и есть для многих граждан общее благо.
Вывод по всем этим трём вопросам следующий: нельзя настолько ограничить политику, чтобы мы стали сомневаться, есть она или нет. И несмотря на то что много корыстной, эгоистичной политики, многие в наших малых городах всё-таки ориентируются на общее благо.
