Журналист и издатель Сергей Пархоменко посетил Пермь, чтобы установить памятные таблички в рамках проекта «Последний адрес». «ПТ» он рассказал о сути нашего времени, состоянии современной журналистики и репутации, которую важно беречь.
Сергей Борисович, вы уже 12 лет ведёте программу «Суть событий» на «Эхо Москвы», а как бы вы определили суть нашего времени?
— Всё можно подверстать к одному большому противостоянию, спору: что важнее — человеческая жизнь или государственные интересы. Одни говорят: «Есть вещи поважнее вашей судьбы. Есть историческая миссия, нация». А другие говорят: «Нет, ничего важнее человека нет. Всё остальное подождёт».
К сожалению, государство, в котором мы живём, довольно бесчеловечно. И первая точка зрения побеждает раз за разом. Иногда её удаётся немного оттеснить, а потом опять она начинает преобладать. Дальше это принимает какие-то конкретные политические формы.
Внутренняя проблема заключается в том, что нужно на чём-то строить диалог с собственным населением. Раньше этот диалог имел такую форму: «Мы вас кормим, а вы сидите тихо». Сытость в обмен на равнодушие. Но тут выяснилось, что это не работает. То ли люди наелись, то ли им захотелось что-то ещё. В 2011–2012 годах выяснилось, что этот контракт больше не работает. Начались массовые политические протесты, а значит, надо заключать другой контракт. Его скоро удалось придумать: безопасность в обмен на равнодушие: «На нас все точат зуб, будем защищаться, а вы сидите тихо, потому что сейчас не время».
Надо сказать, что не в России это изобрели. Между прочим, так сделали в США сразу после 11 сентября 2001 года. Стали говорить: «Отечество в опасности, Аль-Каида на нас нападает, террористы всего мира целятся в наши ценности. Давайте, граждане, уступите немного ваших свобод, вашей независимости, потерпите, мы будем вмешиваться в вашу жизнь». Но там это не зашло так далеко. Наши люди просто слабее. Потому что на американского гражданина где сядешь, там и слезешь. Он тебе такое устроит — на выборах проголосует за кого-нибудь не того, в суд подаст. А российский гражданин почти не защищён, и жаловаться ему некуда.
Главное, чего ему в жизни не хватает, — это суд. Огромное количество наших соотечественников уверены, что никакой суд им не нужен. По одной простой причине — они не собираются ничего воровать. Они думают и говорят: «Пускай о плохом суде преступник беспокоится. Я тут причём? Я не собираюсь попадать в суд».
Они, наверное, «Левиафан» не смотрели.
— Штука в том, что рано или поздно каждый из нас будет отстаивать какое-то своё право. Мало ли что это будет — наследство, неудачный брак, неприятный начальник и т.д. Рано или поздно мы все придём в суд и скажем: «Пожалуйста, восстановите справедливость». И в этот момент выяснится, что нет такого суда. Почему наши сограждане так легко сдали своё право иметь претензии к власти? Вот у вас два дня нет воды в городе. Попробуйте заговорить об этом — вам сразу скажут: «Вы что с ума сошли? У нас санкции, какая вода, вы что!».
Можно ли говорить, что во многом это связано с тем, что люди стали меньше разбираться в политике? И актуально ли высказывание «Если ты не занимаешься политикой, то политика займётся тобой»?
— Конечно, актуально, ещё как. Люди не стали меньше интересоваться политикой, но они надеются, что им как-нибудь удастся с политикой разойтись боками. Но так не получится. Каждого из нас в жизни ждёт такое разочарование. И выяснится, что ты что-то в своё время не отстоял. Тогда окажется, что нет депутата, который будет защищать твои интересы. Нет газеты, которая напишет про это. Опять же представьте человека, который выходит из суда, где только что над ним совершили какое-то ужасное насилие. Он кричит: «Это безобразие! Как это можно! Где журналист, который про это напишет?». А нет его, потому что ты в своё время не подумал об этом.
В одном из интервью вы сказали, что после окончания журфака были разочарованы в профессии. А сейчас?
— Я считаю, что профессия журналиста прошла интересный цикл. Был период расцвета, а сейчас ситуация тяжелейшая. Профессия раздавлена. С одной стороны, государственный контроль. Это не означает национализацию СМИ. Достаточно сначала несколько раз на предприятие наехать, поставить его в тяжёлое экономическое положение, а потом придёт лояльный власти бизнесмен и купит это СМИ. Отработанная технология, которая воспроизводится снова и снова: сначала разорим, а потом за копейки кто-нибудь купит.
А разорим каким способом? Для начала напугаем рекламодателей. Достаточно спросить, нужны ли им проблемы с таможней или налоговой. А потом рекламодатель приходит на «Дождь», условно, и говорит: «Извините, ребята, я к вам хорошо отношусь, а главное — хорошо отношусь к вашей аудитории, она мне нужна, она покупает мои стиральные машины. Но извините, у меня будут неприятности, поэтому я не могу у вас больше рекламироваться».
Разве можно его в этом обвинять?
— Каждого конкретного нельзя, а всех вместе можно. Да, действительно, этот бизнесмен не хуже другого, почему он должен первым засовывать голову в мясорубку? Но если бы было сообщество, профессиональная среда, то справиться с ним было бы гораздо сложнее. Потому что в какой-то момент они бы сказали: «Минуточку, мы продаём стиральные машины, а вот он продаёт кафель, а вот он — спортивные костюмы. Нас интересует этот зритель, отстаньте от нас. Мы не хотим ничего знать о том, что вы имеете какие-то политические претензии к этой редакции». Это можно сказать только хором.
Вы всё меньше занимаетесь журналистикой и всё больше — общественно-политической работой. Как вы считаете, этично ли это совмещать?
— Конечно. Общественно-политическая деятельность может быть разной. Я приезжаю в Пермь, занимаюсь здесь «Последним адресом». Или я, например, занимаюсь проектом «Диссернет», который отнимает очень много моего времени. А ещё раньше был проект «Все в суд», а ещё раньше я занимался «Синими ведёрками». Но когда мне несколько разных политических групп пару месяцев назад стали настойчиво предлагать выдвигать свою кандидатуру в депутаты в региональные законодательные собрания, я отказался. Потому что мне кажется, что заниматься такой прямой политической деятельностью — это неправильно. С профессией журналиста или даже вольного комментатора это несовместимо.
Вы упомянули свой проект «Диссернет». У нас как раз в Пермском крае было несколько громких историй недавно. В частности, выяснилось, что 75% цитат в диссертации главы Пермского района приведены без указания авторства. Как вы считаете, какое наказание должно за этим последовать?
— Во-первых, люди должны быть лишены научной степени, которую они получили нечестным путём. Это даже не наказание. Это восстановление статус-кво.
Потому что если вас останавливает гаишник, вы показываете ему права, он видит, что они фальшивые, то он для начала должен их отобрать и сказать, что дальше вы не поедете. Это даже не наказание. Наказание может наступить потом.
Но главное — это нанесение ущерба репутации. «Диссернет» — это не борьба с фальшивыми диссертациями, это борьба с фальшивыми репутациями. Это борьба с людьми, которые считают, что репутация не имеет значения. Они думают: «Какая разница, что я обманул, что я воровал, кого это волнует? Не лезьте». Минуточку, мы не будем в это лезть тогда, когда наша жизнь не будет от вас зависеть, когда вы не будете принимать решения за нас, когда вы не будете писать законы, решать, что и где будет построено, распределять бюджетные деньги. А пока вы этим занимаетесь, нас очень интересует, что и где вы украли, где и кому соврали.
К сожалению, у нас в стране происходит большая репутационная катастрофа. Мы окружены людьми, которые не являются теми, за кого они себя выдают. Профессор плохо учился в школе, милиционер сам был карманником. Репутация имеет значение, её надо беречь. Человек должен создавать её на протяжении долгих лет. Первую половину жизни ты работаешь на свою репутацию, а вторую — твоя репутация работает на тебя.
В том, что у нас репутация не играет той роли, какую должна, виноваты люди, которые следят за этими репутациями. Те самые люди, которые голосуют на выборах, — они же даже не помнят, за кого они голосуют. Скандалы с диссертациями ведь не только в России. «Диссернет» начал работать после того, как мы посмотрели, как это происходит в Германии, Израиле. Когда там случаются такие скандалы, то у человека заканчивается карьера, всё, конец света, позор и ужас. В этом вся разница. Не в том, что там люди не воруют диссертации, а здесь воруют. Воруют везде. Разница в том, какие последствия это имеет и есть ли они вообще.
Беседовала Юлия Усольцева
