Помните реакцию писателей МАССОЛИТа, когда в пьяном угаре у «Грибоедова» они услышали зловещую новость о гибели Берлиоза? Писательская тусовка Булгакова первым делом намеревалась срочно составить и отправить коллективную телеграмму соболезнования! Это уже позже пришел вопрос «А кому отправлять и зачем?», но первая реакция именно такая. Подобное состояние можно было наблюдать в социальных сетях сразу после террористических актов в Париже.
Проснувшись поздним утром в субботу, пользователи Рунета почти обезумели от пугающей новости о целой череде терактов в Париже, в одном из которых чуть было не пострадал сам президент Франции. И последовавшее раскрашивание собственных аватарок во французский триколор, предложенное администрацией «Фейсбука», можно отнести именно к первой психологической реакции шока, которую испытывает человек. Он не понимает, что делать, но видит, что угроза велика, что содеянное – ужасно, что масштаб бедствия – уже вселенский, и мозг посылает первую команду – срочно что-то делай!
В критической ситуации опасности все органы и системы человека мобилизуются. Но здесь, собственно, непонятно: а что делать-то? И человек спешит воспользоваться первым сделанным по данному случаю ему предложением – раскрасить свое фото во французский флаг. И почти безотчетно тысячи пользователей жмут кнопку «применить».
Затем наступает вторая стадия. После того как лента «Фейсбука» начинает изрядно пестрить раскрашенными лицами, кто-то, наконец, высказывает раздражение: мол, вы с ума посходили? Затем начинаются распри на почве того, кто сильнее соболезнует народу Франции — тот, кто раскрасил свое фото, или тот, кто не раскрасил? Затем начинается перебранка о том, что окрасившие свое фото в цвета французского флага не окрасили ранее в российский триколор после крушения самолета с россиянами в Египте. Градус обсуждения растет. Причем в перебранку втягиваются даже самые доселе спокойные и «стрессоустойчивые».
Пожалуй, впервые за долгое-долгое время «право» настроенная часть общества оказалась в состоянии когнитивного диссонанса. Впервые за много лет ей нечего предъявить родному государству, которое они привыкли винить во всех грехах смертных. Ни Путина, ни «кровавую гэбню с ее стукачами», ни «неэффективного собственника» упрекнуть тут совсем не в чем, поскольку даже «правая» часть российского общества начинает понимать, что есть задачи, которые не решить ни крупному, ни среднему, ни тем более малому бизнесу, ни тем более гражданскому обществу. Это задача из разряда государственных приоритетов и только государство способно решать ее, а именно – задачу антитеррористической устойчивости и борьбы с терроризмом.
После того как прогремели взрывы в Париже, наиболее «мудрая» часть российских либералов не просто снизила накал критики своего государства, а вообще исключила какую бы то ни было лексику с критической коннотацией в адрес российских властей и собственно государства. Те же, кто искренне считал себя носителем либеральных западных ценностей, отличных от «древолобой» психологии большинства российской глубинки, на полном серьезе впали в состояние когнитивного диссонанса. Любое движение в данном состоянии направлено на минимизацию внутреннего дискомфорта человека. Эти «движения» могут выражаться в разных поведенческих действиях – демонстрации раздражения, гнева, даже агрессии. Причем объект критики, нападок и гнева, как правило, четко не определен. Да он и не может быть ясен, поскольку определяется внутренним состоянием дискомфорта и стремлением выйти из него.
Если раньше российский либерал запросто мог написать пост и посмеяться над очередной «дурной идеей» государства, то теперь он не понимает, что делать – ибо государство винить не в чем. И даже наоборот. В эпицентр одной из террористических атак попал сам президент Франции, что означает слабость государственных спецслужб – в данном случае французских — не сумевших предотвратить нападение. Это, в свою очередь, даже у российского либерала приводит к осознанию необходимости укрепления спецслужб своего государства, поскольку с терроризмом (и это также понимает российский либерал) не сможет сражаться даже хорошо развитое гражданское общество. В сознании такого человека сталкиваются взаимоисключающие истины. Отсюда такая бурная реакция раздражения.
Ситуация дает нам понять, что понятие «государство» отнюдь не ограничивается определениями «кровавая гэбня со своими стукачами». Или что государство – это «неэффективный собственник». Сегодня мы все являемся свидетелями того, что государство имеет гораздо более обширные функции, являясь, в частности, носителем конкретного герба, флага и языка, определенных границ, а также гарантом безопасности своих граждан. И никто другой, и ничто другое на эту роль претендовать не может.
Именно в состоянии угрозы и конкретный гражданин, и общество в целом начинает апеллировать к государству как к гаранту безопасности. И тут многое зависит от силы духа конкретного лидера и от консолидации общества. Это два важных столпа, вокруг которых сегодня всё и происходит.
И здесь разумно было бы вспомнить, что сила конкретного лидера и консолидация общества достигаются посредством конкретных инструментов. В том числе конкретной идеологии, способом реализации которой всегда были средства массовой информации.
В демократическом обществе СМИ много всяких и разных – «левых», «правых», центристских. Но то, что на федеральном уровне поддерживает идеологическую линию президента, на местном уровне должно поддерживаться посредством информационной политики губернатора.
К сожалению, Пермский край оказался единственным известным мне регионом, где у действующей власти не осталось в арсенале ни одного своего печатного органа. Ментальность народа консервативна. И тут не нужно изобретать велосипед. Именно поэтому в большинстве регионов России практически в первозданном виде сохранились те старые газеты, уже отметившие свои 80-летия, которые всегда ранее были рупором обкомов, а затем стали таковыми для местных администраций. Как бы критически к ним мы ни относились, их роль и значение для реализации государственной информационной политики переоценить сложно. К сожалению, в Пермском крае такая газета вышла из-под контроля государства. А вновь созданные «под PR губернатора» ресурсы, увы, не выполняют, да и априори не могут выполнить государственной задачи, ибо не опираются на «память потомков» и воспринимаются совсем иначе.
В этой связи доносить до общества какие-либо задачи, прививать уважение к действующей в регионе власти и консолидировать общество в состоянии все новых угроз становится все сложнее выполняемой задачей.
Но свято место пусто не бывает. Значит, это место займет кто-то другой. Правда, такие пертурбации очень дорого обходятся обществу. И цена их, увы, не только в деньгах.
Наталья Жукова.
