Однажды ранней осенью я сидела на лавочке в сквере на улице Землячки в Мотовилихе, делая вид, что читаю, и кончиком своей замечательной юношеской косы смахивала с сидения опадающую листву. Мне было 15 лет, я училась в девятом классе и была смертельно влюблена. Предмет моей влюблённости был соседом по двору, он был взрослым и очень красивым.
Спустя много лет я поняла, что он просто был похож на одного из киногероев, исполняющих роли директоров заводов и начальников цехов. Вернее сказать, это актёры на такие роли подбирались под заводской российский типаж. А он и был начальником цеха на заводе имени Ленина, и я сидела на лавочке, чтобы увидеть его, идущего со смены. Это было счастье. Потому что остальное дорисовывалось в воображении.
…Вот я вдруг выросла, а он оказался ещё не женат, и мы поженились, а наутро была война. Он ушёл на фронт, был ранен, стал Героем Советского Союза, вернулся на завод и ковал победу в тылу. А потом осваивал целину, потому что был назначен директором целинного совхоза, а затем строил Красноярскую ГЭС (мне очень хотелось переехать в Красноярск…), в общем, до как бы его работы на Байконуре включительно. И у него всё получалось лучше всех. А я им гордилась.
Дело кончилось тем, что я в этом скверике простудилась до воспаления лёгких, и зима остудила мою первую любовь. Но я всю жизнь благодарна ему за то, что впервые в жизни влюбилась в такого человека, а не в балбеса из параллельного класса. Через несколько лет я учила в школе его сына, и он был хорошим парнем, сильным духом и добрым.
А буквально лет пять назад я получила странное для себя журналистское задание: написать репортаж с совещания начальников цехов и производств при главном инженере «Мотовилихинских заводов». К 2009 году завод фактически лежал на боку. Гендиректором был назначен Николай Бухвалов, и уже в 2010-м на заводе началась реконструкция, а по сути — возрождение российской тяжёлой артиллерии.
Я не написала ни строчки этого репортажа, потому что просто ослепла от ликов этих заводских мужиков. На каждом лице чётко читалось: «Мы это сделаем!». И было понятно, что всё придётся начинать заново, возрождать кадры, искать лучших студентов, учить их по-настоящему. Я не знаю, как проходили заводские совещания в начале Великой Отечественной войны. Но уверена, что именно с такими мужиками, которых встретила я на совещании начцехов и производств «Мотовилихинских заводов» в 2010 году, и была выкована наша Победа. Они, сегодняшние, были плоть от плоти, кровь от крови тех, чьими руками была построена артиллерия, сокрушившая фашистскую оборону.
Сидела я в уголочке заводского кабинета, который был заполнен элитными пермскими мужиками. Настоящая элита, силами до двух взводов. И я подумала о том, что без малейшего преувеличения все они — государственные деятели. Они осознают свою ответственность за безопасность страны, и это чувство в них естественно, на генном уровне. По большому счёту, они — великие пермские характеры. И Николай Ювенальевич Бухвалов, безусловно, тоже. Потому что сегодня «Мотовилихинские заводы» входят в пятёрку лучших артиллерийских заводов мира, и во главе этой победы стоял Бухвалов.
…Лет десять я жила на Компросе, напротив Дворца имени Солдатова. Соседями по дому и ближайших домов были преимущественно ветераны «Моторостроителя» — конструкторы, инженеры, технологи, руководители высшего и среднего звена. В редкой квартире этих людей нет фортепиано и в каждой — ну очень хорошие библиотеки. Они очень образованные люди, в каждом из них изумительно сочетаются и физик, и лирик. Большинство из них — «шестидесятники», которые внутренне — свободные личности и при этом им не мешают отголоски романтического отношения к Октябрьской революции. Книги Булгакова, Стругацких и наших «диссидентов», песни моего поколения — «Гренада», «На той единственной, гражданской», потрясающие фильмы Шпаликова, Хуциева, Тарковского; всё это — в интеллектуальном багаже этих заводчан.
Я всегда восхищалась Алексеем Коровниковым, гендиректором треста КПД, который построил половину Перми. Он мог позволить себе на повышенных тонах спорить с Борисом Коноплёвым! Не говоря о том, что был он чингизидом, потомком Чингисхана, — представляете? И в 70 лет летом он садился за руль своего внедорожника и ехал на Алтай, а там пересаживался в седло — у него был свой табун. И при этом несколько раз в год уезжал за границу, на день-два. В какую страну? В зависимости от графика концертов Паваротти. Вот такой был у нас великий пермский строитель с великим пермским характером.
С самого начала моей журналистской жизни, с начала 1980 годов, я знаю имя Игоря Виссарионовича Титова, в то время — главного инженера крупнейшего пермского строительно-монтажного треста «Уралхиммаш». Игорь Титов монтировал оборудование «Метанола» («Метафракса»), «Азота», «Уралкалия», множества производств на Осенцовской площадке. Да, по большому счёту, проще перечислить химические предприятия, где он не превращал заводские «коробки» в высокотехнологичные производства. Это — характер стальной.
По большому счёту, моя первая любовь не исчезла, она переросла в искреннее восхищение мужчинами, которые строят самолёты, льют пушки, строят города и дороги. Честно говоря, я никогда не любила конторских королей и не трепещу в восторге перед хозяевами высоких властных кабинетов. То ли дело — начальники цехов оборонных заводов!
