Были у нас интеллектуальные дуэли между «физиками» — технарями и естественниками — и «лириками» — гуманитариями. Этой дискуссией была наполнена жизнь шестидесятников. И это было потрясающе, насколько гуманитарно насыщены были аргументы «физиков». О чём я? Дело в том, что создание национальных научно-естественных и научно-технических университетов — дело замечательное. Потому что нам же необходим научный, инновационный и высокотехнологичный скачок, не так ли?.. И как же не хочется по прошествии некоторого времени понять, что все эти усилия к желаемому результату не привели и привести не могли. По простой причине: одновременно с этими громадными вузовскими техпланами стремительно сужается гуманитарное образование, начиная со школы.
Образование, так же как и медицина, перекочевало из области социальной политики в область экономическую. А эта область ясно говорит: гуманитарии прибыли не дают, гуманитарное образование коммерчески неинтересно. В итоге на филологических и иных гуманитарных факультетах идёт сокращение курсов, возник термин «лаконизация». Сокращается число семинаров, часть курсов вообще лишились семинаров.
Фронтальное секвестрирование высшего гуманитарного образования нынче называется изящным словом «бакалавриат». Настоящие университетские филологи говорят, что бакалавриат на гуманитарных факультетах — это не что иное, как «оскопление гуманитарного образования». А в результате в школу идут работать «полуобразованные» гуманитарии, которые выпускают из её стен гуманитарно не образованных, часто до дремучести, абитуриентов, которые поступают на технические факультеты и которые ничего революционно-инновационного не достигнут. А с ними и страна: резкое сокращение гуманитарного образования влечёт за собой падение интеллектуального потенциала нации; физиков без лириков не бывает. И это не гуманитарные эмоции, а жёсткий физический закон сообщающихся сосудов.
В современных курсах гуманитарных дисциплин нет времени на вежливые, конструктивные диалоги и дискуссии, отстаивание своего мнения. А без этого, извините, нет демократии. Без этого — брань, ксенофобия, кровь и тоталитаризм. Сокращение интеллектуального потенциала вследствие резкого сужения гуманитарного образования кладёт крест на демократическое развитие общества и государства.
В школе продолжается «математическая пытка», часы истории — «несчитово», из курсов географии и биологии гуманитарная составляющая начисто вылущена давно. Диктанты по родному языку и работа над ошибками умерли вместе с развёрнутыми устными ответами, вследствие чего излагать мысли в изложениях и сочинениях учащиеся в массе не умеют. Наши дети не обучены основам гуманитарного образования — логично, осознанно разговаривать, а следовательно, думать: язык и мышление — парная категория диалектики.
…Пару недель назад отмечалось 80-летие Марлена Хуциева и шла ретроспектива его фильмов. В «Заставе Ильича» — пятнадцатиминутный документальный эпизод: вечер поэзии в Политехническом музее, единственный визуальный документ о том, что это были за люди — шестидесятники. Тем, кто не видел этот фильм или «Июльский дождь», я, наверное, не смогу объяснить, какую роль сыграло это поколение в истории страны. Дело-то не в том, что мы рванули в космос менее чем через 15 лет после войны. И не в том, что это поколение создало поразительную литературу, музыку и феноменальные философские наднациональные школы. Дело в том, что русское университетское гуманитарное образование было, конечно, придавлено большевистским тоталитаризмом, но не все носители этого образования уехали на «пароходе интеллигенции», не все погибли в ГУЛАГе. Они успели научить учителей, которые научили шестидесятников, и, когда морок сталинизма развеялся, это поколение смогло соединить порванную связь времён: они возродили высшую российскую гуманитарную школу. Причём этой школе не мешали работать и развиваться уже смешные, в сущности, партийно-идеологические одёжки.
Я хорошо помню, как факультет очень вежливо отринул преподавателя, которая единственная на весь филфак ПГУ согласилась выступить «с глубокими осуждениями Солженицына». Студенческие и поствузовские компании моего поколения объединяли физиков, историков, филологов ПГУ, ребят с машиностроительного факультета и факультета авиадвигателей ППИ, все мы бегали в политех на лекции профессора Файнбурга по социологии, а в пушкинский кружок, который в мединституте лет сорок вела выдающийся хирург профессор Палатова, в дни открытых занятий было не протолкнуться. Кстати, Людмила Фёдоровна только что издала мемуары — ах, какой язык, какая литература!
До 1990‑х годов гуманитарное образование было глубоким и широким. Гуманитарные циклы читались в любом вузе два с половиной ─ три года, и по ним шли семинары. А потом всё рухнуло. Несколько лет назад я достаточно часто общалась со студентами пермского журфака в области рецензии, но дело это прекратила. Потому что невозможно говорить с людьми, которые не реагируют на литературные ассоциации и исторические параллели, а общаться с ними в поле свободной рефлексии невозможно тем более. Гуманитарной составляющей в их образовании, на мой взгляд, нет. Такая у них программа.
Обратимся к цифрам. Кафедра культурологии ПГГПУ провела социологическое исследование, в результате которого выяснились следующие истины. Прежде всего, люди, которые получили гуманитарное образование, вдвое чаще удовлетворены жизнью: 46 процентов гуманитариев чувствуют себя успешными, тогда как среди технарей и имеющих естественно-научное образование таких людей всего лишь 28 процентов. Гуманитарии «более гибко реагируют на изменения жизни», у них «лучше развиты коммуникационные навыки». Более того, это исследование 2012 года чётко говорит: если у «технарей» ещё чуть сократить гуманитарное образование, они смогут быть только исполнителями, то есть занимать нижние ступени должностной иерархии. И именно поэтому сегодня руководство экономического факультета МГУ «пробило» для своих студентов полные университетские курсы истории культуры, литературы и ещё нескольких гуманитарных дисциплин, потому что «иначе экономика страны с места не сдвинется».
Есть у меня один хорошо знакомый детёныш, который в три года с выражением наизусть читал предисловие к «Руслану и Людмиле» и ещё десяток длинных стихотворений. Привели его впервые в детсад, и получил он культурологический шок: «Мама! Меня Паша укусил! Почему?!» — и мама ему ответила: «Он хочет поиграть с тобой, а говорить пока не умеет». И на следующий день этот малыш инициировал задачу: «Паша, хочешь эту игрушку? Попроси словами!»
Так что вариантов всего два. Или люди с детства будут накапливать гуманитарное образование и друг с другом разговаривать по-человечески, или они будут, мягко говоря, кусаться. И никакие естественно-научные и технические вузы этой беде не помогут: троглодитам инновации не нужны, а уж демократия и подавно.
