Эксперт-международник, доцент НИУ ВШЭ Дмитрий Офицеров-Бельский оценил выступление президента Владимира Путина на пленарном заседании Генеральной Ассамблеи ООН в Нью-Йорке и рассказал «Пермской трибуне» о том, почему он встал на защиту принципов этой организации, заложенных 70 лет назад.
Какую основную мысль вы уловили в выступлении президента?
— В речи Владимира Путина главным посылом было, пожалуй, то, что Россия готова к совместному решению международных проблем с Западом. В широкой коалиции, но на демократических основаниях.
«Вы хоть понимаете, что вы творите?» — это правильные слова, в них есть месседж, и по большому счёту это краткое содержание всего выступления.
Почему Владимир Владимирович резко встал на защиту ООН и призывал к соблюдению его устава?
— В последнее время, непосредственно перед саммитом в стенах ООН, раздавалось немало голосов о том, что Россия злоупотребляет правом вето и что необходимо ее этого права частично лишить. Например, в тех случаях, когда идёт речь о конфликтах, в которых наша страна является участником. Разумеется, такой подход выглядит бредовой фантазией, но есть и другие, более реалистичные варианты.
По большому счёту уже назрело расширение списка постоянных членов Совета Безопасности ООН, который может пополниться за счёт Индии, Бразилии, Японии, Германии. И тогда на смену вето может прийти принцип квалифицированного большинства, когда принятие резолюций будет осуществляться, например, 2/3 голосующих стран. На данном этапе такая система была бы выгодна Соединенным Штатам Америки, и там такой вариант обдумывают.
Что значит путинский призыв к совместной борьбе с терроризмом?
— В этом нет ничего нового, как и в остальных пунктах его речи. Собственно, у российского президента и не было цели представить нечто новое, из ряда вон выходящее. В конце концов, он политик, а не шоумен. Общая угроза международного терроризма уже была мотивом сближения России и США в начале 2000-х, после атаки нью-йоркских башен-близнецов. Потенциал этой проблемы в нынешних условиях не стоит преувеличивать, но найти точки соприкосновения всё равно необходимо.
Президент ни разу прямо не упомянул в своей речи США. Как вы думаете, почему?
— Критика Штатов звучит не впервой, тем более она не в новинку для россиян, все тезисы нам знакомы. Но то, что США были упомянуты лишь однажды и вне критического контекста, — явный показатель готовности российской стороны к диалогу, можно сказать, дипломатический месседж.
Выступление Владимира Путина можно назвать ответом на прозвучавшую до него речь Барака Обамы?
— Нет. Задачей было представить те вопросы, которые мы считаем важными и донести свои предложения до международной аудитории и американского руководства. Идти на поводке «ответов» — слишком вторичная и слабая позиция, которую российский президент не хочет и не должен себе позволять.
Вопросы и ответы — это удел двусторонних переговоров, которые Владимир Путин и Барак Обама также провели. Насколько можно понять, результатов не было никаких, но такой исход был почти предрешён. Американский президент ещё до выступления Путина назвал Асада человеком, убивающим детей, и тем самым определил очень жёсткую позицию: никакого сотрудничества с сирийскими властями не будет. Он же не может сегодня говорить это, а на следующий день быть с Асадом в одной коалиции против ИГИЛ. Такой сигнал был дан вполне намеренно.
Насколько грамотной была речь Путина с точки зрения дипломатии?
— Основную логику речи задавал, разумеется, сам президент. Но её подготовкой занимались профессионалы самого высокого класса, которых в российской дипломатии немало.
Что было самым неожиданным в его речи для вас?
— В речи абсолютно всё было ожидаемым. Но важно не это, а то, каким образом в самой речи будут расставлены акценты, какие возможности для обсуждений и компромиссов будут продемонстрированы, как на речь отреагируют в мире, какие ответы будут подготовлены. Но это уже область тонких интерпретаций.
На какой философии была построена его речь?
— Вообще российская внешняя политика вдохновляется исторической логикой XIX века, это замечали уже многие. Идеалом было бы, пожалуй, воссоздание модели коллективного патернализма в том духе, какой пронизывал Священный Союз христианских монархов, сложившийся после наполеоновских войн. Речь идёт о мире, управляемом в согласии великими державами, международной стабильности как главной цели и уважении к легитимной власти. Нельзя сказать, что это несбыточная фантазия, но условий для реализации такой модели сейчас просто нет.
По материалам «Пермской трибуны»
