Театральный обозреватель Анна Букатова специально для «В курсе.ру» взяла эксклюзивное интервью у солиста пермской оперы Бориса Рудака
В Перми более-менее улеглись споры по поводу премьеры Пермского театра оперы и балета «Кармен» (18+) в постановке Константина Богомолова. Как известно, интервью пермским журналистам пока не дали ни режиссер, ни исполнительница главной роли. Хорошо, подумали мы и пообщались с солистом нового спектакля, Борисом Рудаком – исполнителем партии Хозе, возлюбленного Кармен. И так мы нашли ответы на все вопросы, интересующие нас, и надеемся, большинство пермяков.
Партия – мечта
– Каково отношение к «Кармен» среди самих исполнителей? Не надоела ли она самим артистам в своем классическом понимании?
– Спеть в «Кармен» – это всегда мечта. Я бы сказал, это та постановка, которую всегда ждут в театрах.
Может быть, надоели красное платье и красный цветок, как главные классические составляющие постановки. А в театре, где «Кармен» нет, её ждут, и она не может надоесть.
– А какова история ваших личных отношений с этой оперой?
– В моей жизни ровно одна «Кармен», вот эта пермская. У нас с Наташей (Наталия Ляскова, партия Кармен – ред.) дебют в этой опере. Мы шли на это с огромным настроем и верой в исполнение заветных ролей. Все меццо-сопрано хотят петь Кармен, все тенора хотят петь Хозе.
– И как в итоге всё вышло, по-вашему впечатлению?
– Нам очень понравилось работать с этим режиссером! Константин Юрьевич так организовал репетиционный процесс, что мы, солисты, со стороны спектакля и не видели.
Кроме того, он и на генеральных прогонах, и даже в день премьеры менял титры. В итоге в дни премьеры мы не знали, какой перевод идет к нашим ариям… Мы понимали, что там нечто иное, шуточное, но полностью были не в курсе. Просто играли спектакль, который нам нравится.
Бензопила это шикарно
– Очень интересно! Но каково это, петь серьезную партию и слышать смешки в зале?
– А мы их не слышим, кстати. В целом мне наша «Кармен» нравится.
Я понимаю, как это воспринимается в стенах академического театра. Но слова либретто для нас не менялись. Однако, может, и нужен такой, другой, перевод наших партий. Ведь сейчас молодежь говорит языком, который даже я не понимаю.
Есть другой вопрос в этом – можно ли переписывать классический текст? Это уж не мне решать и не меня об этом надо спрашивать.
– Вас точно можно спросить о том, каково это расчленять Кармен бензопилой? Именно так заканчивается пермская премьера.
– О, а это шикарно! Во-первых, от бензопилы там только звук мотора. И на каждый премьерный спектакль потом выходила та же живая Ляскова.
Как мы пришли к этому? И мне, и режиссеру это показалось вполне логичным исходя из того, какой тряпкой приходилось мне быть весь сюжет, такой исход для мужчины абсолютно логичен. Признаюсь, я не сразу принял эту задумку, но потом мне всё это понравилось. Константин Юрьевич очень просто и понятно изложил мне свою мысль, и я ему поверил.
– Каково артисту играть такую, как вы выражаетесь, «влюбленную тряпку»?
– Я понимал уже на первой репетиции, что у меня это будет сложно получаться. И Константин Юрьевич тоже видел во мне этакого брутала и мужлана, так что и у него были сомнения. Но, повторюсь, Константин Юрьевич хорошо объясняет свои задумки. И всё у нас получилось.
Из мягчайших и деликатнейших
– Вы не первый раз лестно отзываетесь о Богомолове как о режиссере. Журналистам он интервью не дал. Может быть вы расскажете, каким он вам показался человеком?
– Наверное, у него есть свои причины, почему он не пообщался с прессой. С другой стороны, а что бы он сказал? Попытался бы объяснить свою постановку? А какой в этом смысл?
Прямо могу сказать, что сначала, на одном основании того, что я мог прочитать о Богомолове в прессе и медиа до личного знакомства, я не был готов к приезду такого человека!.. А на деле оказалось, что это один из мягчайших и деликатнейших, добрейших режиссеров, с кем мне довелось работать. И работать с ним было очень просто. Может, потому он и не давал интервью. Образ его был создан совершенно другой.
– Может быть, тогда вы сможете помочь пермякам понять его резкие высказывания в соцсетях?.. Один из его постов в Instagram (18+) начинается со слов «дуракам назло» и обращен к тем, кто может не принять его постановки. Многих это задело.
– Вот я послал отрывок из нашей «Кармен», финала оперы, моей маме. Она перезвонила мне и высказала примерно всё то же, о чем говорят недовольные, обиженные пермские зрители. Она, конечно, бывала в опере, но живет она в деревне и от современного искусства далека. И когда она увидела меня в костюме с хвостом, мучающим женщину, для нее это был шок. «Где же мой Боренька? Что стало с моим любимым сыном? Неужели тебе всё это нравится?» – вот что сказала мне моя мама.
Не могу дать тут совета. Восприятие искусства субъективно. Можно попробовать не выплескивать свое первоначальное мнение, попытаться понять постановщиков, почитать критические разборы, прийти на спектакль еще раз.
Моей маме непонятно также, как время действия «Кармен» можно перенести в Одессу начала XX века. Мы с сестрой пытались ей объяснить. В ответ получили: «Хорошо. Но при чем тогда тут Кармен?»
…И стриптизёрша на академической сцене
– Как и стриптизершу на сцене ваша мама тоже вряд ли поймет?
– А мы про эту стриптизершу, что изображала демона, даже не знали. В день премьеры мы не знали, что она появляется за нами в сцене, где я пою дуэтом со своей сестрой (Надежда Павлова и Анжелика Минасова, исполнительницы роли Микаэлы – ред.). Это так же, как с переводом наших партий. Это режиссерский прием, не относящийся к нам и, по задумке Константина Юрьевича, нам и не обязательно об этом знать. Это сделано, чтобы зрителя сбить с ног. Не должно остаться у зрителя ощущения, что это просто «было красиво»!.. Этого для режиссера мало.
– Из всех режиссерских приемов, похоже, самым обсуждаемым стало использование в реквизите женского гигиенического тампона. И это был ваш реквизит. Не каждый мужчина сможет просто вслух назвать, как это называется, а вам пришлось работать с ним на сцене и петь…
– Ну, это дело привычки. Мы узнали о нем на третий день репетиций. Я думал, что эта сцена, ария Хозе, будет выстроена как шикарнейшая драма. Потом Константин Юрьевич озвучил идею…
Мы открыли рты, конечно, поохали. Ну а потом уже не видели в этом чего-то странного. Ведь если вблизи посмотреть, он и правда напоминает цветок, обклеен лепестками. Я помню, на первых репетициях пытался скрыть ту ниточку к нему, но это Константин Юрьевич запретил делать.
Вообще, не понимаю, чего все так к этому тампону прицепились. Там такая сложная ария. Ты иди ее спой хотя бы в режиме день через день. Но всех почему-то интересует только тампон.
– Есть ли грань, которой артист не перейдет, идет ли речь о действии на сцене или о реквизите речь?
— Конечно. Для меня есть.
