Сентябрьский пожар 1842 года стал крупнейшим в истории Перми. Связанные с ним легенды и тайны по сей день будоражат умы краеведов. Историк Аркадий Константинов подготовил развёрнутый материал по этой интереснейшей теме для краевой газеты «Звезда». Портал «В курсе.ру» публикует некоторые выдержки из этой публикации.
Пожары в тот год шли по российским градам и весям. В июне — с Москвы, в июле — Нижний Новгород, в августе — Казань и Вятка. Вовсю полыхали Оренбуржье и Сибирь.
Среди пермяков воцарилась гнетущая атмосфера некой предопределенности, парализующего страха. Поползли зловещие слухи, мол, 14 сентября (28-го по новому стилю) ждите «красного петуха, и поджигатели уже попадались.
Современник, тогда юнец, а в будущем известный краевед Дмитрий Смышляев, вспоминал: «Страшное смятение распространилось между пермяками. Все глубоко были убеждены, что предсказание сбудется, но никак не могли себе представить, каким образом оно сбудется; никто не постигал возможности общего пожара. «Ну, положим, — говорили пермяки, — что загорится дом, ну, не подоспеет вовремя пожарная команда — сгорит этот дом, ну, соседний дом сгорит, ну, пожалуй, ещё и третий… Но ведь наконец потушат же… Особенно, как будут все в ожидании, то ведь весь город сбежится на пожар и распространиться огню не дадут». Оно конечно… Казань ведь сгорела же, да и ни с того ни с сего не станут подкидывать записки, в которых с такою уверенностию говорится о будущем пожаре…».
Некоторые пытались вывозить имущество в безопасные места. Однако полиция, «дабы пресечь всеобщую сумятицу», «силою понуждала их возвращаться восвояси».
12 сентября полыхнули гарнизонные поварня и трапезня, но их потушили. Через день, едва народ заполнил храмы, колокольный благовест смешался с набатом. Все ринулись к своим дворам. Огненные валы катились сразу с нескольких сторон. Слышался громкий треск. Далеко-далеко разлетались, ширя трагедию, головни. И так до глубокой ночи. Багровое зарево было видно даже в Оханске.
Люди бежали к Каме, к мелким речкам, в поля, бросив все или, напротив, схватив совершенно бесполезные малоценные вещи. Последовавшее затем передает документ: «Огонь показался первоначально на сеннике при постоялом дворе мещанина Никулина, в Екатерининской улице (т.е. на Разгуляе – А.К.). При сильном ветре он быстро пошел по левой стороне этой улицы к реке Ягошихе, направился к Каме, по правой стороне Оханского проулка. В Екатерининской улице пожар дошел до Соликамского проулка и к Петропавловскому собору, по Пермской улице».
Почти в то же время загорелась на Ягошихе пильная мельница, т. е. город загорелся не в одном месте, а с двух противоположных сторон одновременно. От мельницы огонь сообщился круподерке, стоявшей ниже, и зданиям, расположенным по берегу Ягошихи. Между тем, пламя по Оханскому проулку шло до теперешнего полицейского пруда, истребив все строения по ту и другую сторону, захватило часть Покровской улицы до Широкого переулка, направилось к Сибирскому проулку и Торговой площади, по Торговой и Монастырской улицам и наконец слилось с пожаром, бушевавшим около Ягошихи и Петропавловского собора.
Огонь остановился буквально в нескольких шагах от губернской публичной библиотеки (ныне один из корпусов педуниверситета). И вот парадокс — летом 2012 года — ровно 170 лет спустя — он наверстал свое. Только сейчас руины принялись разбирать, расчищая место для новой стройки.
Пытались ли власть имущие организовать хоть какое-то сопротивление стихии? Да, но преимущественно в отношении зданий госучреждений и собственных домов. Используя пожарную воинскую, тюремную и полицейскую команды, гимназистов и семинаристов, даже выпущенных на время заключённых местной тюрьмы. Остальное бросили на произвол судьбы.
Погорельцы ютились в шалашах. Вскоре зарядили дожди, наступили ранние холода. Лишь тогда «начальство сделало распоряжения об отводе им бесплатных квартир в уцелевших от пожара домах». К декабрю стали поступать целевые средства из государственной казны — на 17 лет, «без процентов за два первых года и с процентами за остальные 15». Госслужащие, сверх того, получили «годовое, не в зачет, жалование».
Поджигателей (если таковые и были) не выявили. Следствие тянули-тянули да и «спустили на тормозах». Так и не выяснено число человеческих жертв. Очень приблизительно определен материальный ущерб: более 300 домовладений, свыше сотни лабазов, складов, амбаров. Погибли уникальные книги, документы, картины, что весьма затрудняет исторические исследования «первогорода».
Разорением одних ловко пользовались другие. Происходила, как сейчас говорят, смена собственников земли элитных кварталов. Руины исчезали медленно. К примеру, комплекс зданий и сооружений, спроектированный архитектором Иваном Свиязевым для заводчиков Яковлевых, начали восстанавливать и частично перестраивать только в 1886 году. Так возник знаменитый дом Мешкова.
Правда, нет худа без добра. Описанный пожар, а также пожары 1859 и 1879 годов способствовали упорядочению застройки, что и позволило утверждать, что Пермь спланирована «правильнее Нью-Йорка».
Автор: Аркадий Константинов
